(газетный вариант главы О том, как Мамонтова…Маяковский обокрал из книги В. Серова «НЕИЗВЕСТНЫЙ МАМОНТОВ»)
Имя Саввы Мамонтова привычно ассоциируется с оперой. Вспоминаются основ анная им Русская Частная опера, «открытие» им Шаляпина и проч., и проч. Тут всё и понятно, и привычно.
А вот словосочетание «Мамонтов и оперетта» кажется странным и режет слух. Причем тут она? Есть, мол, тут какая-то неправильность. Тем более, Маяковский — он-то тут при чем? Где он, где Мамонтов? Казалось, разные имена, разные эпохи…
А ведь нет – всё правильно. И очень даже «при чем».
Дело в том, что Мамонтов ставил и оперетты. И одну из них смотрел Маяковский, и многое из неё почерпнул.
Но — по порядку.
Обычное было дело для Мамонтова — ставить домашние спектакли. Которые, впрочем, можно назвать и «музыкальными водевилями» — с определением жанра тут никто особо не «заморачивался». Ведь ставились эти спектакли на домашней сцене, как капустники, и тут уж было не до чистоты жанра. Но был среди этих мамонтовских «капустников» спектакль, который вышел из круга домашних забав и попал на профессиональную сцену.
Речь идет о мамонтовском водевиле-оперетте под странным на первый взгляд названием — «Каморра». А название тут действительно непростое и характерное.
Дело в том, что коллективный – и комический – герой этого спектакля есть не кто иной, как сама…итальянская мафия.
Именно. Мы ведь знаем только одно имя для итальянской организованной преступности – «мафия», а имен у неё, сообразно географии места, много, и «мафии», соответственно, бывают разные.
Так, собственно мафия бывает только в Сицилии, а в Калабрии, скажем, она называется уже иначе – «ндрангета», в Неаполе же – «каморра». Вот об этой, городской мафии Мамонтов и написал свою пьесу в стихах, которую положил на музыку его добрый знакомец обрусевший итальянец Евгений Эспозито (1863-1925). В основу этой оперетты легли мамонтовские впечатления о Неаполе в частности и Италии вообще, куда Мамонтов наезжал неоднократно.
Впервые эта оперетта была поставлена в Абрамцеве в июне 1881 года – в сенном сарае, обращенном по этому случаю в летний театр. Ставилась она силами домашних Мамонтова и его друзей художников, приехавших в имение на лето.
Вот как об этой «пьесе-шутке» писал сам Мамонтов в своей домашней хронике «Хроника сельца Абрамцево»: «…У меня родилась мысль составить пьесу о неаполитанских нравах и пересыпать ее куплетами. Я настойчиво засел и в несколько дней написал двухактный водевиль «Каммора» […], шутка соответствовала общему настроению, а поэтому и имела хотя совершенно локальный, но решительный успех. Сюжет незамысловат. Шайка неаполитанских мошенников голодает и ищет, кого обобрать и надуть. Является граф Тюльпанов, который, конечно, влюблен в неповторимо прелестную русскую девицу, а последняя изнывает в когтях злой тетки, готовящейся отдать ее и ее деньги своему сыну-дураку Петру Ильичу. Каммора, т. е. общество мошенников, берется доставить графу торжество. Начинаются разные проделки, и все кончается посрамлением злых и благополучием взаимно любящих людей, а Каммора получает гонорар…».
Что же касается «кастинга», то о нем Мамонтов пишет так: «…Чтобы устранить всякие ссоры будущих комментаторов, выпишу исполнителей: И. Е. Репин — роль дурака, В. Д. Поленов, П. А. Спиро (университетский друг Мамонтова, медик и певец-любитель. – В. С.) — члены Камморы, итальянские песни исполняли П. А. Спиро и С. И. Мамонтов…».
Так «стартовала» эта оперетта, но в лету она не канула (как того опасался Мамонтов), а, напротив, она стала известной в московско-театральном мире и вошла в репертуар не только многих эстрад летних парков и клубов, но и настоящего московского театра «Эрмитаж», где она была впервые поставлена в 1903 г.
Таким образом (если говорить о первенстве – хотя бы статистики ради) Савва Мамонтов оказался в России первым автором, который познакомил русскую аудиторию с таким феноменом, как «мафия», назвал её по имени одну из её региональных разновидностей («каморра») и создал её «сценический образ», пусть и комический.
А что касается Маяковского, то он, конечно, никого не «грабил» (это слово тут для пущей интриги), но то, что он в своей пьесе «Баня» прямо цитирует (правда, без ссылки на первоисточник) Мамонтова – это есть факт нашей театральной истории.
Так, у Мамонтова в «Каморре» шайка мошенников обращается к своему «заказчику» с таким «выходным куплетом»:
Эчеленца, прикажите!
Аппетит наш невелик.
Лишь заданье нам дадите, —
Всё исполним в тот же миг.
(«Эчеленца» по-итальянски есть то же, что по-русски «Ваше превосходительство»).
Так, тот же самый куплет звучит в устах репортера Моментальникова, персонажа из пьесы Маяковского «Баня», написанной в 1929 году.
Эта пьеса написана прозой, а стихи звучат только в одном случае – когда появляется на сцене «бутербродный писака» Моментальников. Себя он аттестует так — «сотрудник дореволюционной и пореволюционной прессы». А что до его «убеждений», то он излагает их так: «…Лучше умереть под красным знаменем, чем под забором. И продолжает: «Под этим лозунгом можно объединить большое количество интеллигенции моего толка. Эчеленца, прикажите, — аппетит наш невелик!».
А далее эта «эчеленца» звучит в стихах, в «выходном куплете» и самохарактеристике Моментальникова:
Эчеленца, прикажите!
Аппетит наш невелик.
Лишь зад-да-да-да-данье нам дадите, —
Всё исполним в тот же миг.
Как видим, разница по сравнению с первоисточником невелика.
Каков тут может быть вывод?
Помимо прочих, такой: опыт написания оперетты у Мамонтова вполне себе вышел удачным. И даже очень удачным.
Поскольку была широко известна, поскольку Маяковский так легко и непринужденно её и цитирует – так, как бессознательно цитируют то, что давно и прочно сидит уже в самом подсознании.
Словом, «Савва Великолепный преуспел и в деле написания оперетт тоже .